smiling_aiden (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
smiling_aiden) wrote2009-06-18 07:00 am
smiling_aiden) wrote2009-06-18 07:00 am
Итак, стоит ли мне всё же читать Дяченок, если и так тяжело, да ещё и несогласная я?
Потому что ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
amarinn выразила в словах то, что мне казалось таким чуждым, жутким, противныи и непонятным в "Пандее" (я всё ещё надеюсь его дочитать - исключительно чтобы составить окончательное мнение), но что я сама так и не смогла сформулировать.
Прочитала "Цифровой" супруг Дяченко.
Вывод: выпуск книшшшки курировал Баламут лично. Как и предыдущей, "Vita Nostra". И дело даже не в том, что там филигранно выписан "Даритель Даров", а в установках, от которых пляшет мировоззрение господ аффтаров:
- не бывает иных форм общения, кроме манипуляции,
- не бывает свободы воли,
- все делятся на тех, кто манипулирует и тех, кем манипулируют.
- "Максим", он же "Иван", он же, насколько я понимаю, тов. Аццкий Сотона собственной персоной непобедим.
Так вот - нах такое мировоззрение. И нах конструирование таких миров вместе с их конструкторами.
Потому что, граждане, это грандиозная ложь и подстава. А правду описал Виктор Франкл, спасавший людей от самоубийства в концлагере:
"Массовую гибель людей в лагере в период между Рождеством 1944 года и Новым годом 1945-го можно было объяснить только тем, что заключенные стереотипно понадеялись на то, что непременно «будут встречать Рождество у себя дома», загнав тем самым себя в ловушку; они должны были исключить для себя надежду на возвращение домой в обозримом будущем. Крушение надежды привело к резкому снижению уровня жизненных сил, что для многих означало смерть. В конечном счете, проявилось то, что физически-психический упадок зависел от духовно-моральной позиции, которую свободен был занять человек! И хотя по прибытии в лагерь у заключенного забирали все, что было у него с собой, даже его очки, даже его ремень, эта свобода оставалась с ним, оставалась буквально до последнего момента, до последнего дыхания. Это была свобода выбрать «этот путь или тот», «это или то». Снова и снова находились те, кто смог подавлять свою раздражительность и преодолевать апа- тию. Они прогуливались по лагерным баракам и ходили на переклички, произнося доброе слово здесь и делясь последним куском хлеба там. Они были живым примером тому, что не было предопределенности в том, что сделает лагерь с человеком — станет ли он типичным «зеком» или даже в условиях заключения, даже в условиях пограничной ситуации, останется человеком. В любом случае, решение оставалось за самим человеком.
Поэтому, безусловно, и речи не может быть о том, чтобы заключенный неизбежно и автоматически подчинялся лагерному духу. При помощи той силы, которую я раньше называл «силой человеческого духа», он мог не поддаться влиянию своего окружения. Если мне и нужны были какие-то доказательства того, что сила человеческого духа является реальностью, концлагерь предоставил их мне сполна. Фрейд утверждал: «Давайте представим множество совершенно разных людей одинаково голодных. С возрастанием этого императивного побуждения все индивидуальные различия будут стираться, а их место займет одинаковое для всех выражение одного и того же нереализованного побуждения». Это оказалось неверным.
Конечно, индивиды, изо всех сил старавшиеся сохранить в себе облик человека, встречались редко: «Sed omnia praeclara tarn difficilia quarm rara sunt» (но все великое столь же трудно реализовать, сколь трудно его найти) читаем мы в самом конце «Этики» Спинозы. Хотя немногие были способны на это, они подавали пример другим, и этот пример вызывал цепную реакцию, характерную для такой модели поведения." (с) "Воля к смыслу".
Я, господа, наивное маленькое существо, я хочу в добро верить. А книги я по умолчанию считаю его источником. Когда же книга из этого правила выбивается, и внушает, что добра нет, у меня случается помутнение в мозгу и когнитивный диссонанс, мне хочется бегать по потолкам, кусаться и рычать. А мне это несвойственно, так что потом наступает отходняк... Может, и не стоит мне вовсе читать такое?
amarinn выразила в словах то, что мне казалось таким чуждым, жутким, противныи и непонятным в "Пандее" (я всё ещё надеюсь его дочитать - исключительно чтобы составить окончательное мнение), но что я сама так и не смогла сформулировать.Прочитала "Цифровой" супруг Дяченко.
Вывод: выпуск книшшшки курировал Баламут лично. Как и предыдущей, "Vita Nostra". И дело даже не в том, что там филигранно выписан "Даритель Даров", а в установках, от которых пляшет мировоззрение господ аффтаров:
- не бывает иных форм общения, кроме манипуляции,
- не бывает свободы воли,
- все делятся на тех, кто манипулирует и тех, кем манипулируют.
- "Максим", он же "Иван", он же, насколько я понимаю, тов. Аццкий Сотона собственной персоной непобедим.
Так вот - нах такое мировоззрение. И нах конструирование таких миров вместе с их конструкторами.
Потому что, граждане, это грандиозная ложь и подстава. А правду описал Виктор Франкл, спасавший людей от самоубийства в концлагере:
"Массовую гибель людей в лагере в период между Рождеством 1944 года и Новым годом 1945-го можно было объяснить только тем, что заключенные стереотипно понадеялись на то, что непременно «будут встречать Рождество у себя дома», загнав тем самым себя в ловушку; они должны были исключить для себя надежду на возвращение домой в обозримом будущем. Крушение надежды привело к резкому снижению уровня жизненных сил, что для многих означало смерть. В конечном счете, проявилось то, что физически-психический упадок зависел от духовно-моральной позиции, которую свободен был занять человек! И хотя по прибытии в лагерь у заключенного забирали все, что было у него с собой, даже его очки, даже его ремень, эта свобода оставалась с ним, оставалась буквально до последнего момента, до последнего дыхания. Это была свобода выбрать «этот путь или тот», «это или то». Снова и снова находились те, кто смог подавлять свою раздражительность и преодолевать апа- тию. Они прогуливались по лагерным баракам и ходили на переклички, произнося доброе слово здесь и делясь последним куском хлеба там. Они были живым примером тому, что не было предопределенности в том, что сделает лагерь с человеком — станет ли он типичным «зеком» или даже в условиях заключения, даже в условиях пограничной ситуации, останется человеком. В любом случае, решение оставалось за самим человеком.
Поэтому, безусловно, и речи не может быть о том, чтобы заключенный неизбежно и автоматически подчинялся лагерному духу. При помощи той силы, которую я раньше называл «силой человеческого духа», он мог не поддаться влиянию своего окружения. Если мне и нужны были какие-то доказательства того, что сила человеческого духа является реальностью, концлагерь предоставил их мне сполна. Фрейд утверждал: «Давайте представим множество совершенно разных людей одинаково голодных. С возрастанием этого императивного побуждения все индивидуальные различия будут стираться, а их место займет одинаковое для всех выражение одного и того же нереализованного побуждения». Это оказалось неверным.
Конечно, индивиды, изо всех сил старавшиеся сохранить в себе облик человека, встречались редко: «Sed omnia praeclara tarn difficilia quarm rara sunt» (но все великое столь же трудно реализовать, сколь трудно его найти) читаем мы в самом конце «Этики» Спинозы. Хотя немногие были способны на это, они подавали пример другим, и этот пример вызывал цепную реакцию, характерную для такой модели поведения." (с) "Воля к смыслу".
Я, господа, наивное маленькое существо, я хочу в добро верить. А книги я по умолчанию считаю его источником. Когда же книга из этого правила выбивается, и внушает, что добра нет, у меня случается помутнение в мозгу и когнитивный диссонанс, мне хочется бегать по потолкам, кусаться и рычать. А мне это несвойственно, так что потом наступает отходняк... Может, и не стоит мне вовсе читать такое?
no subject
(no subject)
no subject
навязывать ничего не хочу, но, по-моему, пример совсем не такого - "Ритуал" и "Варан". По крайней мере из того, что я вот так с лету могу вспомнить.
(no subject)
no subject
no subject
"установках, от которых пляшет мировоззрение господ аффтаров:
- не бывает иных форм общения, кроме манипуляции,
- не бывает свободы воли,
- все делятся на тех, кто манипулирует и тех, кем манипулируют."
Это личные тараканы рецензента, и к Дяченкам имеет отношение опосредованое.
А Дяченки как раз добрые книги пишут.
Но не добренькие, так что местами это действительно тяжело.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Ну, они же типа психологи.. Вот и экспериментируют. И даже получается.. Только подопытным нам от этого плохо =.="
no subject
no subject
no subject
(no subject)
(no subject)